Лихославль – это город полей,
И лесов, и снегов, и дождей.
Лихославль – это пригород льна,
За которым большая страна.
Лихославль – это в древнюю Тверь
Потаенно открытая дверь.
Отмахнись от пчелы и войди.
Там увидишь, что все – впереди.
Лихославль – это город такой,
Не забывший о славе лихой,
Но живущий средь тысячи слав
Лихославль, Лихославль, Лихославл…
Он у танкера есть на борту.
Он светильники шлет в темноту.
Я люблю эту землю свою,
У которой всегда на краю.
Потому что тоскую по ней
Среди множества улиц и дней.
Потому что я свой человек
Там, где в озеро падает снег,
Где колодезный кличет журавль:
Лихославль, Лихославль, Лихославль!
Вечер на Родине
Ночная бабочка о лампу бьется.
Коптит от ветра зыбкий фитилек.
Печаля, радуя, и как придется
Воспоминания летят на огонек…
Сырой сквозняк деревьям спать мешает.
Тревожно пахнут клумбы. И слегка
В их ароматы станция вплетает
Дыханье паровозного дымка.
Какой он сладкий и какой он горький!
Вдохнешь его и, опьянев почти,
Все бросишь за продымленные зорьки,
За гулкие транзитные пути.
На станции сейчас огни мигают
И ни гудочка, лишь за рядом ряд
Оранжевые рельсы убегают
Под черноту моста и под закат…
Задую лампу. Выйду за калитку.
Услышу: темные кусты трещат.
Увижу: крадучись, - туман внакидку, -
За яблоками лезет ветер в сад.
Раструбливая новую победу
Над верстами, вдали пройдет состав,
А я отсюда долго не уеду,
Такой июль на родине застав…
С товарищами старыми встречаясь,
На целый месяц позабыв Москву,
Я вирши рву, я на траве валяюсь,
Я на Озерной улице живу.
Разбуженных деревьев смутен ропот.
А вот упало яблоко в саду.
Ступая по зарытому окопу,
На середину улицы пройду.
Озерная, она как луговина,
На ней роса по вечерам и мгла,
И заросла травой наполовину,
И на две трети кочками пошла.
Но для того
она всех прочих краше,
Кто некогда, в один из многих дней,
Когда черемухи платками машут,
И глянул в мир, и задышал на ней.
На ней ему когда-то дали имя,
На ней и первая тропинка та,
Которой он ножонками босыми
Шагнул за дедовские ворота.
Здесь он впервые солнцу улыбнулся
И замер, не сводя со сказки глаз.
Здесь в первый раз о камень он споткнулся,
От боли не заплакал в первый раз.
Осташков
Осташков древний, травянистый,
Устав от сутолоки туч,
Поймал сегодня жарко-чистый,
Слегка колеблющийся луч.
Поймал на радость окнам, скверам,
Вдруг просиявшим оттого,
И отразил всем Селигером,
Всем водным зеркалом его.
И сразу солнечные пятна
Пошли, блистая, нарасхват.
Молочной зеленью стократно
Раздался Набережный сад.
Волной и дегтем пахла пристань.
Пел катер в млеющей дали.
И увеличивались листья,
И усыхали колеи.
...Гнал ветер тройку туч отставших.
Пройдя сквозь домиков ряды,
Мы с дамбы видели Осташков,
Встававший прямо из воды.
Его заборы, стены, крыши
В лучах пестрели. И рвалась
Над жестью, дранками все выше
Листва. И радовала глаз.
Там, в стороне, неутомимо
За колокольней кожзавод,
Подъяв трубу, метелкой дыма
Прозрачный чистил небосвод.
А здесь — законом под опеку
Взята — в пейзаж внося свое,
Стена осьмнадцатого века
Оберегала кожсырье.
И все из озера вставало,
По пояс в солнечной воде,
Моторка голос подавала,
Скользя по синей борозде,
А в переулках тишь стояла,
Как будто время там не шло,
А только бабочкой сновало
Да из-под лип травой росло.
Но невозможно оторваться
От общих действий ни на час,
Но в дождь и ведро жадно длятся
Дела, связующие нас.
И на ходу в машину села
Душа, предчувствуя поля,
Где дыбилась в горячке сева
Тревожно влажная земля.
У верховья Волги
Стоят над Селигером
И церкви и дома.
Молчат о Селигере
Отдельные тома.
А там – в душе России –
Начало и исток.
Там у спокойной сини
И запад и восток.
Там ветер влажно веет
Сквозь зелень над водой.
Там дранка золотеет,
Как купол золотой.
