Слепнево в письмах
Анна Ахматова - Н.С. Гумилеву1
1
13 июля 1914. Слепнево
Милый Коля, 10-го я приехала в Слепнево. Нашла Левушку здоровым, веселым и очень ласковым. О погоде и делах тебе верно напишет мама. В июльской книге «Нового слова» меня очень мило похвалил Ясинский. Соседей стараюсь не видеть, очень они пресные. Я написала несколько стихотворений, которых не слышал еще ни один человек, но меня это, слава Богу, пока мало огорчает. Теперь ты au courant2 всех петербургских и литературных дел. Напиши, что слышно? Сюда пришел Жамм. Только получу, с почты же отошлю тебе. Прости, что я распечатала письмо Зноски, чтобы большой конверт весил меньше. Я получила от Чулкова несколько слов, написанных карандашом. Ему очень плохо, и мне кажется, что мы его больше не увидим.
Вернешься ли ты в Слепнево? или с начала августа будешь в Петербурге. Напиши мне обо всем поскорее. Посылаю тебе черновики моих новых стихов и очень жду вестей. Целую.
Твоя Аня.
2
17 июля 1914. Слепнево
Милый Коля, мама переслала мне сюда твое письмо. Сегодня уже неделя, как я в Слепневе. Становится скучно, погода испортилась, и я предчувствую раннюю осень. Целые дни лежу у себя на диване, изредка читаю, но чаще пишу стихи. Посылаю тебе одно сегодня, оно, кажется, имеет право существовать. Думаю, что нам будет очень трудно с деньгами осенью. У меня ничего нет, у тебя, наверно, тоже. С «Аполлона» получишь пустяки. А нам уже в августе будут нужны несколько сот рублей. Хорошо, если с «Четок» что-нибудь получим. Меня это все очень тревожит. Пожалуйста, не забудь, что заложены вещи. Если возможно, выкупи их и дай кому-нибудь спрятать.
Будет ли Чуковский читать свою статью об акмеизме как лекцию? Ведь он и это может. С добрым чувством жду июльскую «Русскую мысль». Вероятнее всего там свершит надо мною страшную казнь Valere. Но думаю о горчайшем, уже перенесенном, и смиряюсь.
Пиши, Коля, и стихи присылай. Будь здоров, милый!
Целую!
Твоя Анна.
Левушка здоров и все умеет говорить.
1Гумилев Николай Степанович (1886-1921), поэт. Первый муж А.А. Ахматовой.
2В курсе (франц.).
Н. Пунин3 - А. Ахматовой
Здравствуйте, Аничка.
Бесконечно благодарен за Ваше внимание и растроган; и это не заслуженно. Все еще в больнице, не столько потому, что болен, сколько оттого, что здесь лучше, чем на воле: есть мягкая кровать, и кормят, хотя и неважно, но даром. И спокойно. Я еще не вполне окреп, но все же чувствую себя живым и так радуюсь солнечным дням и тихой развивающейся весне. Смотрю и думаю: я живой. Сознание, что я остался живым, приводит меня в восторженное состояние, и я называю это - чувством счастья. Впрочем, когда я умирал, то есть знал, что я непременно умру, - это было на Петровском острове у Голубевых43, куда на время переселился, потому что там, казалось, единственная в Ленинграде теплая комната - я тоже чувствовал этот восторг и счастье. Тогда, именно, я думал о Вас много. Думал, потому что в том напряжении души, которое я тогда испытывал, было нечто, как я уже писал Вам в записочке - похожее на чувство, жившее во мне в 20-х годах, когда я был с Вами. Мне кажется, я в первый раз так всеобъемлюще и широко понял Вас - именно потому, что это было совершенно бескорыстно, т. к. увидеть Вас когда-нибудь я, конечно, не рассчитывал, это было действительно предсмертное свидание с Вами и прощание. И мне показалось тогда, что нет другого человека, жизнь которого была бы так цельна и поэтому совершенна, как Ваша; от первых детских стихов (перчатка с левой руки) до пророческого бормотанья и вместе с тем гула поэмы. Я тогда думал, что эта жизнь цельна не волей - и это мне казалось особенно ценным - а той органичностью, т. е. неизбежностью, которая от Вас как будто совсем не зависит. Теперь этого не написать, то есть всего того, что я тогда думал, но многое из того, что я не оправдывал в Вас, встало передо мной не только оправданным, но и, пожалуй, наиболее прекрасным. Вы знаете, многие осуждают Вас за Леву, но тогда мне было так ясно, что Вы сделали мудро и безусловно лучшее из того, что могли выбрать (я говорю о Бежецке), и Лева не был бы тем, что он есть, не будь у него бежецкого детства. (Я и о Леве много думал, но об этом как-нибудь другой раз - я виноват перед ним). В Вашей жизни есть крепость, как будто она высечена в камне и одним приемом очень опытной руки. Все это - я помню - наполнило меня тогда радостью и каким-то совсем не обычным, не сентиментальным умилением, а созерцательным, словно я стоял перед входом в Рай, вообще тогда много было от «Божественной Комедии». И радовался я не столько за Вас, сколько за мироздание, потому что от всего этого я почувствовал, что нет личного бессмертия, а есть Бессмертное. Это чувство было особенно сильным. Умирать было не страшно, то есть я не имел никаких претензий персонально жить или сохраниться после смерти. Почему-то я совсем не был в этом заинтересован, но что есть Бессмертное, и я в нем окажусь - это было так прекрасно и так торжественно. Вы казались мне тогда - и сейчас тоже - высшим выражением Бессмертного, какое я только встречал в жизни. В больнице мне довелось перечитать «Бесов». Достоевский, как всегда, мне тяжел и совсем не для меня, но в конце романа, как золотая заря, среди страшного и неправдоподобного мрака, такие слова: «Одна уже всегдашняя мысль о том, что существует нечто безмерно справедливейшее и счастливейшее, чем я, уже наполняет и меня всего безмерным умилением - и славой - а кто бы я ни был, что бы ни сделал, человеку гораздо необходимее собственного счастья знать и каждое мгновение веровать в то, что есть где-то уже совершенное и спокойное счастье, для всех и для всего...» и т.д. Эти слова почти совершенное выражение того, что я тогда чувствовал. Именно «и славой» - именно «спокойное счастье». Вы и были тогда выражением «спокойного счастья славы». Умирая, я к нему приближался. Но я остался жить и сохранил и само это чувство и память о нем. Я так боюсь теперь его потерять и забыть и делаю усилия, чтобы этого не случилось, чтобы не случилось того, что так много раз случалось со мной в жизни: Вы знаете, как я легкомысленно, не делая никаких усилий, даже скорее с вызовом судьбе, терял лучшее, что она, судьба, мне давала. Солнце, которое я так люблю, после ледяного ленинградского ада, поддерживает меня, и мне легко беречь перед этой солнечной славой это чувство Бессмертного. И я счастлив.
В вагоне, когда я заболел, мне почему-то вспомнился Хлебников, и я воспринимал его, как самый чистый звук, самый чистый голос моего времени и как синтез этого времени, по отношению к которому Маяковский что-то одностороннее, частный случай. Вы - не частный случай, но почему-то я не мог соотнести Вас с Хлебниковым, и это до сих пор мне не понятно.
Подъезжая к Ташкенту, я не надеялся Вас увидеть и обрадовался до слез, когда Вы пришли, и еще больше, когда узнал, что на другой день Вы снова были на вокзале. Ваше внимание ко мне бесконечно. В телеграмме, которую вчера передала мне Ира, Вы спрашиваете, не надо ли чего прислать. Мне очень хочется приехать к Вам; это не скоро; еще неделю я пролежу здесь, а потом надо будет искать комнату и устраиваться. Если к тому времени мы еще не получим эвакуационных денег, я попрошу Вас прислать мне на дорогу. Но я слышал также, что Вы собираетесь в Самарканд, это было бы прекрасно. Мне хотелось, правда, лучше приехать к Вам, но одно другому не мешает. За телеграмму спасибо.
Аня, солнце и чистое небо, а ночью было так много крупных звезд, и я их вижу, а на севере из-за своих глаз я их не видел.
Устал немного писать. Письмо вышло длинное и пожалуй бестолковое. Простите. Целую Ваши руки и еще раз спасибо за все.
б<ывший> К<отий> М<альчик>
3Пунин Николай Николаевич (1888 - 1953), искусствовед и художественный критик. Третий муж А.А. Ахматовой.
Анна Ахматова - Г.И. Чулкову4
Июль 1914. Слепнево
Милый Георгий Иванович,
не ссортесь со мной из-за моего молчания. Я так рада получать письма от Вас и отвечать, конечно, буду. А то, что Вы ни жить, ни умирать не хотите, для меня и есть самое понятное.
Здесь тихо, скучно и немного страшно. Вести извне звучат совсем невероятно, людей я не вижу и вообще как-то присмирела. Недавно начала писать, наконец, большую вещь5, но, кажется, мне тишина мешает. И все вокруг такое померкшее, стертое и, главное, связанное с целым рядом горьких событий.
«Сатану» я прочла еще в Петербурге и нахожу, что это лучшая из Ваших вещей. Ник. Степ. просит меня Вам передать, что ему «Сатана» совсем понравился. Что Вы теперь пишете? - Неужели Вам горы не мешают? Вы в Лозанне. Там все дома одного цвета, очень крутые улицы и очень много русских.
Знаете, я не верю, что Вы старый. Вы вообще не будете старым в дурном смысле этого слова.
Я, может быть, поеду на 6 недель в Швейцарию6, в Leysin. Там мой брат лечится солнцем. Думаю о путешествии с радостью, здесь иногда бывает нестерпимо.
Кланяйтесь, пожалуйста, Надежде Григорьевне. Как она себя чувствует, отдохнула ли?
Не забывайте меня. Когда будут стихи, пошлю Вам непременно.
Анна Ахматова.
Экземпляр «Жатвы», кот<орый> Вы мне дали, я отдала, как Вы просили, Щеголеву7, пот<ому> что в тот же день получила свой.
4Георгий Иванович Чулков (1879 – 1939), поэт, прозаик, литературный критик.
5То есть поэму «У самого моря».
6Поездка Ахматовой не состоялась из-за начавшейся мировой войны.
7Павел Елисеевич Щеголев (1877-1931) - литературовед, пушкинист.
А.И. Гумилева8 - Анне Ахматовой
1
Лукницкая В.К. Любовник. Рыцарь. Летописец.
Еще три сенсации из Серебряного века.
СПб.: «Сударыня», 2005. С. 118-119.
Аничка, дорогая моя!
Хочу написать тебе хотя немного, чтобы ты приняла и оказала внимание подателю этого письма, А. М. Переслегину. Это очень хороший знакомый, а Лёва так считает его своим другом, старшим товарищем. Он пишет стихи, и ему ужасно хочется прочесть их тебе, чтобы узнать о них твое мнение. Но он стесняется и боится тебя беспокоить. Так ты будь такая милая, и сама в разговоре предложи ему прочесть тебе свои стихи. Надеюсь, что это наша общая просьба не будет для тебя обременительна...
...Лёва эту зиму много хворал, около двух месяцев не ходил в школу; у него был бронхит очень сильный, который его сильно истощил, и теперь он принимает капли железа с мышьяком, а когда будет теплая погода, то доктор будет ему делать подкожное вспрыскивание мышьяка...
...Крепко, крепко тебя целую, моя дорогая, горячо любящая тебя мама.
А. Гумилёва
______________
Письмо отправлено из Бежецка 21.IV.1924 по адресу: Ленинград, Казанская, 3, кв. 4. Анне Андреевне Ахматовой от Ан. Ив. Гумилёвой и от Лёвы Гумилёва.
2
Лукницкая В.К. Любовник. Рыцарь. Летописец.
Еще три сенсации из Серебряного века.
СПб.: «Сударыня», 2005. С. 123.
Дорогая моя Анечка!
Вот, наконец, кажется, мне с Лёвой удастся поехать в Петроград. Шура выписала нам билеты, вероятно, их вышлют в первых числах сентября, а занятия в школе начинаются 15-го, мы и хотим воспользоваться этим временем. Мне бы очень хотелось раньше получить от тебя хотя бы несколько слов, ездила ли ты в Харьков. Приехал ли В.К.9 и где ты живешь? День своего приезда я назвать не могу, но во всяком случае в тот же день приду к тебе. Все мы тебя крепко целуем. Горячо любящая тебя мама.
______________
Из Бежецка письмо послано 30.VIII.1925 (адрес: Ленинград, ул. Халтурина, 5, кв. 12. Анне Андреевне Шилейко). Получено 31.VIII.1925.
8Анна Ивановна Гумилева (1854-1942), мать поэта Н.С. Гумилева, совладелица усадьбы Слепнево. Растила внука Льва, сына А.А. Ахматовой.
9В.К. - Шилейко.
Лев Гумилев10 - Анна Ахматова
Лукницкая В.К. Любовник. Рыцарь. Летописец.
Еще три сенсации из Серебряного века.
СПб.: «Сударыня», 2005. С. 118.
Моя милая мама, это письмо передаст тебе Александр Михайлович Переслегин, это мой самый лучший друг. Для меня праздник, когда он приходит, мы говорим об истории и о пиратах. Я здоров, но так как я не люблю арифметику, она очень неинтересная, то ко мне ходит учительница, мы делаем задачи. Мы с товарищами устраиваем торговую компанию, главным образом марками, если у тебя найдутся марки, то, пожалуйста, пришли мне.
Но торговля только подсобное занятие ферме и музею; ферма пока еще только в проекте, но музей на деле, я заведую музеем, у нас музей естествознания, мы собираем камни, насекомых, скелеты рыб и листья. Я увлекаюсь индейцами, и у нас создалось племя из четырех человек, в котором я состою колдуном, я вылечил вождя и тетю Шуру. Мы устраиваем индейскую войну солдатиками, которых делаем сами. Я ем через каждые два часа, как велел доктор.
Пожалуйста, приезжай на Пасху.
Твой Лёва
Христос Воскрес, милая мамочка, Александр Михайлович еще не уехал, и я поздравляю тебя.
__________________
Письмо отправлено из Бежецка 21.IV.1924 по адресу: Ленинград, Казанская, 3, кв. 4. Анне Андреевне Ахматовой от Ан. Ив. Гумилёвой и от Лёвы Гумилёва.
10Лев Николаевич Гумилев (1912-1992), ученый, историк-этнограф. Сын А.А. Ахматовой.
Н.С. Гумилев к А.А. Ахматовой
1
(Июнь 1912. Слепнево)
Милая Аничка, как ты живешь, ты ничего не пишешь. Как твое здоровье, ты знаешь, это не пустая фраза. Мама нашила кучу маленьких рубашечек, пеленок и т. д. Она просит очень тебя целовать. Я написал одно стихотворение вопреки твоему предупреждению не писать о снах, о том моем итальянском сне во Флоренции, помнишь? Посылаю его тебе, кажется, очень нескладное. Напиши, пожалуйста, что ты о нем думаешь. Живу я здесь тихо, скромно, почти без книг, вечно с грамматикой, то английской, то итальянской. Данте уже читаю, хотя, конечно, схватываю только общий смысл и лишь некоторые выражения. С Байроном (английским) дело обстоит хуже. хотя я не унываю. Я увлекся также верховой ездой, собственно, вольтижировкой, или подобием ее. Уже могу на рыси вскакивать в седло и соскакивать с него без помощи стремян. Добиваюсь делать то же на галопе, но пока неудачно. Мы с Олей устраиваем теннис и завтра выписываем мячи и ракеты. Таким образом хоть похудею. Молли наша дохаживает последние дни, и для нее уже поставлена в моей комнате корзина с сеном. Она так мила, что всех умиляет. Даже Александра Алексеевна сказала, что она самая симпатичная из наших зверей. Каждый вечер я хожу один по Акинихской дороге испытывать то, что ты называешь Божьей тоской. Как перед ней разлетаются все акмеистические хитросплетения. Мне кажется тогда, что во всей вселенной нет ни одного атома, который бы не был полон глубокой и вечной скорби.
Я описал круг и возвращаюсь к эпохе «Романтических цветов» (вспомни Волчицу и Каракаллу), но занимательно то, что когда я думаю о моем ближайшем творчестве, оно по инерции представляется мне в просветленных тонах «Чужого неба». Кажется, земные наши роли переменятся, ты будешь акмеисткой, я мрачным символистом. Все же я надеюсь обойтись без надрыва.
Аничка милая, я тебя очень, очень и всегда люблю. Кланяйся всем, пиши. Целую.
Твой Коля.
2
16 июля (1915. Лушков)
Дорогая Аничка, пишу тебе и не знаю, в Слепневе ли ты или уже уехала. Когда поедешь, пиши мне с дороги, мне очень интересно, где ты и что делаешь.
Мы все воюем, хотя теперь и не так ожесточенно. За 6-е и 7-е наша дивизия потеряла до 300 человек при 8 офицерах, и нас перевели верст за пятнадцать в сторону. Здесь тоже беспрерывный бои, но много пехоты и мы то в резерве у нее, то занимаем полевые караулы и т. д.
Здесь каждый день берут по нескольку сот пленных все германцев, а уж убивают без счету, здесь отличная артиллерия и много снарядов. Солдаты озверели и дерутся прекрасно.
По временам к нам попадают газеты, все больше «Киевская Мысль», и не очень поздняя, сегодня, например, от 14-го.
Погода у нас неприятная: дни жаркие, ночи холодные, по временам проливные дожди. Да и работы много - вот уж 16 дней ни одной ночи не спали полностью, все урывками. Но, конечно, несравнимо с зимой.
Я все читаю Илиаду: удивительно подходящее чтенье. У ахеян тоже были и окопы и загражденья и разведка. А некоторые описанья, сравненья и замечанья сделали бы честь любому модернисту. Нет, не прав был Анненский, говоря, что Гомер как поэт умер.
Помнишь, Аничка, ты была у жены полковника Маслова, его только что сделали флигель-адъютантом.
Целую тебя, моя Аня, целуй маму, Леву и всех: погладь Молли.
Твой всегда Коля.
Курры и гуси!
3
25 июля 1915. (Столенские Столяры)
Дорогая Аннчка, сейчас получил твое и мамино письмо от 16-го, спасибо, что вы мне так часто пишете. Письма идут, оказывается, десять дней. На твоем письме есть штемпель «просм. военной цензурой».
У нас уже несколько дней все тихо, никаких боев нет. Правда, мы отошли, но немец мнется на месте и боится идти за нами.
Ты знаешь, я не шовинист. И однако, я считаю, что сейчас, несмотря на все отходы, наше положенье ничем не хуже, чем в любой из прежних моментов войны. Мне кажется, я начинаю понимать, в чем дело, и больше чем когда-либо верю в победу.
У нас не жарко, изредка легкие дожди, в общем, приятно. Живем мы сейчас на сеновале и в саду, в хаты не хочется заходить, душно и грязно. Молока много, живности тоже, беженцы продают очень дешево. Я каждый день ем то курицу, то гуся, то поросенка, понятно, все вареное. Папирос, увы, нет и купить негде. Ближайший город верст за восемь - десять. Нам прислали махорки, но нет бумаги. Это грустно.
Стихи твои, Аничка, очень хороши, особенно первое, хотя в нем есть неверно взятые ноты, напр. стр[ока] 5-я и вся вторая строфа; зато последняя строфа великолепна; только [это не] описка? «Голос Музы еле слышный...» Конечно, «ясно или внятно слышный» надо было сказать. А еще лучше «так далеко слышный».
Второе стихотворенье или милый пустячок (размер его чет. хорей говорит за это), или неясно. Вряд ли героине поручалось беречь душу от Архангела. И тогда 9-я и 10-я строчки возбуждают недоуменье.
В первом стихотворении очень хороша (что ново для тебя) композиция. Это мне доказывает, что ты не только лучшая русская поэтесса, но и просто крупный поэт.
Пожалуйста, не уезжай, не оставив твоего точного адреса в Слепневе, потому что я могу приехать неожиданно и хочу знать, где тебя найти. Тогда я с дороги запрошу телеграммой «где Аня?», и тогда ответьте мне телеграммой же в Петербург, Николаевский вокзал, до востребованья, твой адрес.
Целую тебя, маму, Леву.
Пожалуйста, скучай как можно меньше и уж вовсе не хворай.
Маме я писал 10-го.
Получила ли она?
Твой всегда Коля.
Анна Ахматова - Ф.К. Сологубу11
28 июля 1915 г.
Мне было очень радостно, дорогой Федор Кузьмич, получить Ваше письмо. Спасибо, что вспомнили обо мне.
Я живу с моим сыном в деревне, Николай Степанович уехал на фронт, и мы о нем уже две недели ничего не знаем.
Пожалуйста, передайте мой привет Анастасии Николаевне. Желаю Вам всего хорошего. Анна Ахматова.
11Федор Кузьмич Сологуб (наст фам. Тетерников) (1863-1927), поэт, писатель, драматург, публицист.
Анна Ахматова - А.Н. Чеботаревской12
Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома
на 1974 год. Л.: Наука, 1976. С. 55-56.
16 июля 1915 г.
Дорогая Анастасия Николаевна, только вчера я получила Ваше письмо, которое переслали сюда из Царского.
Лето у меня тяжелое: газеты приходят не каждый день, так что военные вести узнаешь с большим опозданьем, Николая Степановича перевели куда-то на юг, и он теперь пишет еще реже.
Я поправляюсь очень медленно, но много работаю, по-видимому в деревне голос музы лучше слышен. С удовольствием посылаю Вам стихотворение «Молитва» для альманаха «Война».
Оно нигде не было напечатано. Мне кажется, что мой «Июль 1914» лучше там не помещать, потому что он слишком не нравится военной цензуре. Как вы думаете?
Пожалуйста, передайте мой привет Федору Кузьмичу. Всего Вам доброго, целую Вас.
Ваша Анна Ахматова.
11Анастасия Николаевна Чеботаревская (1876—1921), русская писательница, переводчица
|
